Ларошжаклен зачем-то принял из рук Нелли пустой сосудец, тут же отставил его на ближнее надгробие, задержал ее руку в обеих своих.

- Как же стыдно иной раз, что ты до сих пор жив - в особенности когда видишь эдакую вот беззащитную маленькую руку, созданную единственно для неги и жизни безмятежной - столько между тем испытавшую.

Ну, достается ей нонче с двух сторон! Дался же им этот загар! Ну да, загар, а еще ссадины с царапинами, да и ногти, хоть и чисты, конечно, но не слишком блистают полировкою. Ему, вишь, стыдно, что она загорела, так надо, чтоб и она застыдилась. Нелли разулыбалась было уже непритворно, но тут Ларошжаклен сделал престранную вещь.

Наклонившись над рукою, он поцеловал ее. Да, в самом деле поцеловал, а не просто склонил над рукой голову, как принято в пристойном обществе. Прижался на мгновение губами, она ощутила его горячее дыхание на костяшках своих пальцев. Доводилось и прежде ей какое изредка выносить от не слишком комильфотных соседей помещиков. (Иной уж так обслюнявит руку, что хоть платок прилюдно вытаскивай!) Но все в манерах де Ларошжаклена изобличало человека воспитанного самым тщательным образом, даже вольности, каковые он допускал иной раз, вроде той допетой до конца песни, были именно теми вольностями, что допустимы от персоны баснословной изысканности. И вдруг такое.

- Я напугал Вас, Вы вздрогнули. Простите.

Ларошжаклен поднял голову. Недоумение Нелли тут же уступило место беспокойству. Уж не болен ли он?! Глаза сверкают, как в лихорадке, на ланитах проступил яркий румянец.

- Пустое, друг мой, - мягко произнесла она. - Мы все не в себе теперь. Но, коли может пройти через свои испытания батюшка, так и нам должно быть твердыми в своих.

В притворе послышались шаги.

- Вы здесь, Анри? Для чего? - с суровым недоумением спросил господин де Роскоф.

- Я примчал к Вам с отрадной вестью. Все обернулось проще, чем мы предполагали. Лилея уже в пути. Тайная экспедиция покинула Париж.

- Благодарение Господу, я умру теперь весел, - господин де Роскоф осенил себя крестным знамением. - Да поможет Он также спасти теперь двоих детей - одного мальчика для Франции, и другого - для моей семьи. Отряды де Лангля и Лё Гри осталися в столице?

- Они сделают все невозможное, что свыше их сил, ибо невозможно почти ничего.

- Amen, идемте в дом, друзья мои.

- Я… я догоню вас обоих сейчас, батюшка!

Темная церковь вовсе не походила изнутри на ту, где они повстречались впервые с Ан Анку. Изнутри она оказалась такой же, как снаружи - простой и бесхитростно строгой. Вот она, кажущаяся обыденность здешней жизни! Священника-то нету - убит либо служит мессу где-нибудь в пещерах. Нелли подошла поближе к алтарю.

Привычные слова молитвы не шли с уст. Долго ли стояла она, преклонив колена? О чуде хотела она просить - но вправе ли их семья чаять чуда? Чем лучше они других, гибнущих вокруг? Разве само по себе не много, что вся юная поросль - Платон и Роман - целы невредимы? Она хотела сейчас просить Господа, чтоб спасен был не только Роман, но и господин де Роскоф. Но господин де Роскоф, она знала, не одобрил бы такой ее молитвы. Она не вправе молиться о его спасении за его же спиной, когда он решил иначе.

Нелли беззвучно заплакала, закрывши руками лицо.

«Крепись духом, я уже в полушаге от тебя!»

В храме никого не было. Нет, ей всего лишь помнилось на мгновение, что привычный призрак - светловолосый высокий человек в старинных своих одеждах - выступил ей навстречу из-за колонны.

А все же на сердце стало светлей.

Зато темней сделалось в доме, куда она воротилась следом за мужчинами. Верно Ан Анку успел все рассказать Кате и Параше. Но надобно признать, успел он не только это: посередь кухни громоздились теперь бочки с золотом. Хоть и невелики они, да поди изрядная маята была катить их по лестницам, особенно вверх. Впрочем смутно припомнилось ей, что в стенах тайного хода виднелись какие-то скобы, быть может для крепежа веревок. У старого разбойника капера, поди, все продумано.

- Заставил бы я их таскать все в мешках на своем горбу, да нужды нет, чтоб о тайнике знали, - хмыкнул Ан Анку. - Пусть думают, что монеты подвезли снаружи.

- Глупости сочиняешь, - проворчал господин де Роскоф. - Деньги тают через полтора часа, как их из бочек вынуть. В добрый час, друзья мои, пора прощаться. Негоже выказывать живые наши чувства презренному врагу.

- Благословите, батюшка, - Нелли опустилась на колени.

- Эх, в доме-то ни Распятия, ни иконы. Давно уж вывезли от синих подале. - Старик осенил Елену крестным знамением - непривычным, всею ладонью. - С Богом, дочь моя, вырасти мальчиков достойными высокой дворянской доли. Ты молода, коли встретишь достойного человека, не гляди назад. Слишком велика убыль хорошей крови, надобно ее восполнять. Сие не измена, но жизнь.

- Клянусь Вам сейчас, батюшка, никогда не стану я женой другого! Ни един не сможет заменить мне Филиппа.

- Неразумное дитя. Поступай как знаешь. Поцелуй от меня моего внука.

Следом за Нелли к де Роскофу приблизился Ан Анку.

- Благословите, монсеньор, - молодой шуан замялся. - И простите мне…

- Браконьерство-то? Да уж всегда прощал. Или ты вправду думал, не знаю каков волк моих косуль таскает? С Богом, дитя мое.

- Благословите, добрый мой друг, - де Ларошжаклен был в полной мере безмятежен, как человек, потерявший все. - Когда б Вы заменили мне отца несколькими годами ране, я чаю, из меня вышел бы толк.

- Сохраните свою шальную голову, Анри. С Богом.

- Благословите, монсеньор, - Параша низко наклонила светлую голову.

- Могла б и по-бретонски сказать, мнится мне, что тебе сие уж проще французского. Благослови тебя Господь за верность, дитя, это высшая добродетель человеческая. За то же и тебе, юная кочевница, пошли Всевышний радостей.

Катя, последняя, поднялась с колен.

- Они тож идут морем, из береговой крепости де Латт, где, верно, и держат мальчика, - господин де Роскоф подошел к окну. - Туда они перевезли его из Фужера. Скоро, поди, должны быть. А, помяни нечистого, он и тут.

Нелли подбежала к окну. Небольшое, судя по парусу, судно, шло к берегу в лучах молодого заката.

ГЛАВА XXIII

Как было не вспомнить теперь бретонского поверья, что умершие души отбывают от сей земли по водам океана, хоть им обыкновенно путь не к мысу Фрэель, а на Альбион! Никогда не избыть ей этого прощанья с умирающим, что бодр и полон жизненных сил!

За окном вдруг заухала сова. Как из чего-то поняла Нелли, эта сова была ребенок.

- Да уж знаем небось, - сквозь зубы процедил Ан Анку.

Ларошжаклен непроизвольным движеньем проверил за поясом рукояти пистолетов.

Ан Анку вышел на крыльцо, оставивши дверь распахнутой.

Синемундирников, вошедших вскоре в его сопровождении, оказалось четверо. При виде бочек, загородивших кухню, шедший впереди не сумел сдержать возгласа изумления.

- Суденышко не затонет, рвань? - кошкою фыркнула Катя. - Небось и меди для вас столько же был бы подарок.

- Я сержант полубригады Жерон, - главарь синих глядел на господина де Роскофа со смешением робости и торжества. - Нас всего шестеро на боте, как и был уговор.

- Хорошо, - кивнул господин де Роскоф. - Грузите золото. Но когда загрузите, с мальчиком сюда ворочаются только двое.

- Погоди, сержант, - влез в разговор один из солдат, ражий детина годов двадцати пяти. - Надо б хоть одну бочку сразу вскрыть, на выбор, еще золото ли это? Больно уж его вправду много.

- А как тащить дырявую? - огрызнулся его начальник. - Вскроем на месте, перед тем… Ну, перед тем, как мальца высаживать.

- Поторапливайтесь, я не хочу, чтоб внук мой лишнюю минуту был с вами.

- Да уж, лучше нам и вправду поторопиться. Берись, ребята!

- Чтоб вам пупок развязало, - пробормотала вослед первой паре синих носильщиков Параша. В пожелании явственно звучала некоторая доля обещания.