- Я не хотела оскорбить Вас, Анри.
- Пустое. - Теперь спокоен казался и Ларошжаклен. - Вы сказали единственное, что могло принудить меня хотя бы попытаться обуздать свои чувства. Вы боле не услышите о них, Элен де Роскоф. Одна лишь просьба, при том - глупая.
- Я люблю глупые просьбы, - Нелли улыбнулась. - Говорите же!
- В память о сегодняшнем чуде… Не смейтесь! Поменяемся нашими лилеями, оне вить одинаковы! Пусть я сохраню Вашу, а Вы - мою.
- С радостью!
Два благоухающих крина, похожих на короны снежных королей, вправду казались близнецами. Прежде, чем положить лилею Нелли средь сложенных в верхний карман куртки бумаг, шуан на мгновение приник к лепесткам губами.
ГЛАВА XXVII
Еще через день пути вдали показался замок, сложенный из обыкновенного для Бретани коричнево-золотистого гранита. Если когда-то в отрочестве Нелли перепутала на Алтае естественную скалу с рыцарским замком, здесь с нею едва не приключилось обратного конфуза. Уж давно она привыкла к тому, что каменные строенья в Бретани грубы, ибо гранит плохо поддается человеческим рукам. А когда б сие и запамятовалось, совсем молодой шуан по имени де Сентвиль, родом из Нормандии, пол-утра развлекал ее рассказами о родных своих краях.
- Бретонцы скажут, что известняк мягок и простоит де меньше, не две с половиною тысячи лет, но просто две, - весело улыбаясь серыми глазами, рассказывал сей русоволосый юноша. - Сказал бы, поживем-увидим, да судите сами, дорогая мадам де Роскоф, какие нонче времена! Можно и не дождаться. А все ж скажу я Вам, мягок-то мягок наш камень, однако ж мягкость его - под резцом. Он твердеет с годами. Снаружи, увы, не только твердеет, но и чернеет на ветру, даже больше других камней чернеет, либо просто причина в том, что в Нормандии вить ветры любят гулять на воле. Средние века вить не были мрачны, как люди думают, глядя на церкви готические! Готика была белой и веселой, ровно ее дитя раскрасило! Но ах, сколь хотелось бы мне показать наши прекрасные соборы изнутри, там, где ветру не дано власти! Даже у Парижского собора Богоматери Вы не увидите того особого розового света, коим сияют своды храмов мужского и женского монастырей у нас в Кане!
На этих-то словах юного Сентвиля вдали и воздвиглась скала, каковой прикинулся поначалу замок Керуэз. Был он о мощном донжоне, с высокими стенами, заросшими до половины мохом и камнеломкой.
Почти сразу перед тем, как Ан Анку, шедший впереди, произнес имя замка, Нелли привычно обернулась через плечо. Все утро втайне тешилась она радостно ребяческой забавою: глядела, как прорастают вослед новые лилеи. Надо сказать, прорастали они по-разному: некоторые цветки сразу, словно пущенная стрела, выпускали наружу бутон, некоторые бугрили землю потихоньку. Поэтому Нелли не враз поняла, что цветочный след оборвался.
- Стало быть безбожники близко, - сказал на то господин де Роскоф. - Боюсь, друзья мои, что они в Керуэзе.
- Как окаянцам ни быть, - отозвался Морской Кюре. - Замок стоял в осаде с конца ноября по март. Сам-то виконт месяцем ране погиб под Фужером, оборону держала старая мадам де Керуэз с двумя внуками - тринадцати и четырнадцати годков. Парнишки-то были не Керуэзы, а Тремели - сыновья ее меньшей, Жанны. Самой принцессе-то седьмой десяток пошел - а с пушками управлялась как молоденькая. Славно держались, даром что все седла на суп пошли. Да один из парнишек прочел в книжке в недобрый час, что ласточкины гнезда тож годятся в пищу. Правда оно или нет, а обоих их подстрелили синие, и юного Тремеля и сынка Мао, конюшего Керуэзов, когда они лазили за гнездами за этими по стенам. Парнишка конюшего сразу помер, а меньший из Тремелей после - от раны. Хотели, вишь, как лучше, гарнизон очень уж оголодал. Да какой гарнизон, слово одно! Старуха ружья раздала полдюжине слуг.
- Эх, на неделю б еще их хватило, помощь вить шла из Вандеи! - с отчаяньем произнес де Глиссон.
- Не корите себя, - отвечал ему Ларошжаклен. - Тут вить у вас было все поле в «васильках», тысяч десять.
- Да, их было слишком много. Мы их дергали вылазками, но против такого множества это были осиные укусы. Кабы удалось переправить в Керуэз хоть немного пороху да провизии!
Спрашивать о том, что случилось с осажденными, не было нужды. Но кто-то поди жив остался, раз столько всего известно. Нелли вздохнула.
Замок меж тем приближался. Вот уж можно было разглядеть глубокий ров, наполненный водою, видимо, проточной. Мост был спущен. Синие, поди, угнездились крепко.
Отряд, по понятной причине не направляясь к замку, поднялся по дорожке, вьющейся в яблоневом саду, раскинувшемся на склоне крутого холма. Нетяжелые носилки шуаны несли по двое, иногда сменяясь. Раза два оступившись, Нелли поняла, что подъем изряден, и тут же сие подтвердил открывшийся с новым витком тропы пейзаж. Подъемный мост был виден теперь снизу, лежащий над водною опояской. На нем сидели, пользуясь солнечным днем, три синих солдата, верно, караул.
Самая меньшая из легкого авангарда, девочка по имени Левелес, которую Нелли никак не могла даже про себя назвать Жаном, вопросительно обернулась на мадемуазель де Лескюр. Та, в свой черед, глянула на де Ларошжаклена. Тот кивнул.
Девочка тут же сняла с плеча свою допотопную ручницу с дымоходом.
- А не выйдет ли погони? - шепнула Нелли Ан Анку, покуда девочка изготовлялась стрелять.
- Какой там, - тот в свой черед поднял ружье. - Лишний раз из стен да в лес им забираться не с руки. Пускай затолмят получше, что они не в Вавилоне.
Оружье маленькой Левелес громыхнуло. Солдат внизу свалился прямиком в ров - вперед лицом.
Однако ж выстрела Ан Анку не последовало.
- Вот тебе раз, - изумленно воскликнул он. - Гляньте-ко все, что за диво!
Двое других солдат, казалось, решительно не обратили внимания на погибель своего товарища. Они не вскочили, не метнулись в укрытие, не ухватились за собственные ружья - они не предприняли ничего. Сидели себе как сиделось, только уж не втроем, а вдвоем.
Сие непостижное уму положение тут же заняло вниманье всех шуанов, кроме, разве что, Левелес, принявшейся преспокойно вырезывать ножиком зарубку на ложе.
Внизу ничего не менялось.
- А ну как наши в замке? - взволнованно выдохнул юный де Сентвиль. - Васильки-то эти внизу может того, уже скошенные?
Левелес вдруг перестала ковырять ножиком дерево.
- Мертвых так не усадишь, - возразила мадемуазель де Лескюр.
- А привязать? Отсюда, небось, не видно!
- А привязанный бы не грохнулся.
Левелес вновь принялась корябать приклад.
- Ох, не люблю я оставлять за спиной то, чего не понимаю, - свел брови Ларошжаклен, приглядываясь к синим фигурам. - Оставить, что ль двух человек для разведки.
- Детки мои, - возвысил голос отец Роже. - Никаких разведок! Удалимся отсюда поскорей. Слишком драгоценный груз нам доверен. Только дурак держит дьявола за дурака!
- Его Преподобие прав, - сказал господин де Роскоф. - На нашем пути мы можем ожидать самых изощренных, самых немыслимых ловушек.
- А любопытство кошку сгубило, - встряла Катя. - Э, да там еще один выходит.
Человек, вправду вышедший на мост, солдатом не был. Глубокий старик в домотканых отрепьях, он тащил на плече пустую корзину. Синие вроде бы и не приметили его появления. Проходя мимо одного из солдат, привалившегося спиною к цепи, старик сердито пнул его ногою, а затем что-то сердито приказал. Солдат поднялся и тут же направился внутрь крепости.
- Там - наши, одно сие несомненно! - воскликнул де Сентвиль. - Васильки у них пленники!
- Ну да, пленники, с ружьями, - хмыкнула Антуанетта-Мари.
- Не гадайте зря, уходим! - повторил отец Роже сердито.
- Погодите-ко, святой отец, - возразил Ан Анку. - Вить это же старый Жоб, дворецкий Керуэзов! Господи помилуй, как же он уцелел? Он идет сюда за яблоками! Честные принцы, может не будет хуже, коли выспросить у старика что да как?